Мне хочется категорически опровергнуть упрёк в небрежном эпистолярном д(н)евичестве на публику. Крайзер! Крайзер, да-да, позволь мне лично посредством блога обратиться непосредственно к тебе, Дружище. Я отдаю себе отчёт в том, что ты вменяешь мне молчунью, нежелание, неспособности к фееричной полемике и недостаточно вдумчивое внимание. Но, ёпть… Именно ты наглядно продемонстрировал мне абсолют свободы в творчестве и необходимость безраздельно гнуть свою линию — и пусть весь мир замолчит! Твоему влиянию я во многом приписываю отсутствие страха двигаться в известном только мне направлении. Я давеча никак не случалась ни в живом журнале, ни в поэтекстах… увязла в бесталанности и сомнениях, в мрачных тревогах не выдавить ни единой стоящей строчки… моя жёсткая самокритика — не следствие заниженной самооценки, отнюдь, скорей причина в каком-никаком, но, думается, хорошем литературном вкусе. К тому же, мне есть с кем сравнивать, не так ли, Крайз?.. Я гротескно… фантасмагорически удачлива, а мой самый значительный успех — мои выдающиеся всеми цветами радуги друзья.
А тут как будто во мне заслон надломился и потекло французскими сквозняками наружу — да, в письмах, да, сыро под стать скользко-жалостному насту на асфальте, но моё, понимаешь, сопряжённое с невыносимым оргазмическим кайфом от самого процесса… и вся моя зависть с червоточинами несносными, вина моя грузная непроизносимая, изливаемая сплошь анекдотическими глупостями, вся патетика поперёк горла и неумение выражать эмоции, зажатость, истерическая сентиментальность — всё испарилось как будто, смыло карпатскими водопадами, выжжено солнцем со сплошь эротическими под(п?)рыгиваниями в стёклах, осмеяно девой(бедой?)-марией каменецкого костёла, зарыто в неискусственном буковельском, а во всамделишнем хотинском снегу, блуждая не ёжиками — снусмумриками в тумане из отборных сливок, которые в кофе с алкогольными намёками в пропорции два к одному…
Хрустальноокая моя, крепость-кинозвезда отказалась показать мне свою картинную галерею, ограничившись камерой пыток.
Dance me to the end of love… я заслушаю эту музыку до дыр… просматривая получившиеся всё-таки пристойными /в отличии от большинства/ фотографии русла Смотрича и эльфийских колпаков каменец-подольского пряничного замка. Это не город — это пасхальное творожное лакомство, душистое мёдом, корицей и копчёностями, посыпанное разноцветными крестиками, полумесяцами, звёздами давида и чёрт-весть-какой мишурой…
Жить стоит только для того, чтобы засматриваться в витражи древнего католического храма, пережившего испытание мечетью и падающей с минарета деревянной статуей /в конечном итоге её укрепили флюгером-неваляшкой/, робея и каменея слушать орган, бежать от помпезной позолоты и мавританских стен православия, которое всякий раз норовит выпихнуть из любимейшей своей тарелки… и ехать, ехать, ехать… домой… к тебе…
Всё становится на свои места, если знаешь своё имя, мон шерри´… С таким, знаешь ли, исконно французским «хгри» мне хочется произносить… Имя даёт посох, посох определяет путь… Чуть больше трёх лет назад началось моё подлинное бытие… Но я не стану тебя сегодня озадачивать ловлей междустрочных стрекоз... Довольно сур, откровений и падающих покрывал! Эта сумасшедшая история — предмет личного разговора, который, с одной стороны, должен убедить тебя в том, что я состою из плоти и крови, недостаточно тщедушна и слишком цинична для феи, а с другой… в том, что я бесповоротно ненормальна.
В преддверии позднего завтрака 1 января я связалась с Харьковом через Австралию, пожелала тебе бодрого утра и тщательно закапала умытые глаза. После часового променада по Черновцам с замиранием сердца — горы в городе, а я только обратила внимание! — захваченная полудрёмой, зачарованная Рахманиновым и Чайковским, я неожиданно встрепенулась в Мигово. Этот уютный новый горнолыжный курорт тотчас расположил к себе… прежде всего, новыми знакомствами. С двумя барышнями из группы, которые оказались энергичными, неглупыми, дружелюбными и… высокими. Вместе с Галиной и Алёнкой мы рискнули надеть на себя лыжное снаряжение — вставить ноги в негнущихся ботинках в лыжи оказалось непростой задачей с несколькими неизвестными, которая никак не желала подчиняться ни одному из известных мне законов. Я ответственно падала два часа… до тех самых пор, пока хотя бы на одну десятую чувствовала собственные ноги. А потом был незамысловатый, но такой счастливо-попискивающий, подрагивающий и подпрыгивающий сноутьюб, вареники и педиатрия, педагогика в высшей школе и ночные посиделки с нарушением гостиничных правил /сигареты в биде/, шампанским, шоколадом и... я внезапно превратилась в арбитра-психолога… девчонки, возлежавшие по разные стороны кушетки /французской кровати/, наперебой излагали мне свои пленительные катастрофы, требуя не хлеба и зрелищ, но /парадоксально!/ мнения!..
Моя назойливая ошибка в том, что я пережитое воспринимаю черновиком… Сегодня совершила впечатляющее открытие, обнаружив в человеке из прошлого неожиданно замысловатый back-up. Встречи с одноклассниками случаются приятными, насыщенными и многообещающими. И столько находится общих тем и точек соприкосновения… любопытно остро ощутить себя чудовищем давнишней сцены за красно-кирпичным сортиром, которая наотмашь стёрлась… и прощена… Разговаривать-разговаривать-разговаривать, не чувствуя стремительных минут… Какой же глупенькой я была школьницей в смешном длинном синем платье в цветочек на праздновании двухсотлетия Пушкина, пируя во время чумы… Кажется, я снова наткнулась на нетривиальную барышню…
Нет, мон шер ами, разумеется, я спешила к тебе, думала о тебе, беседовала с тобой, хранила дыхание и воображаемое присутствие… «Я городская чайка… зов горизонта слышит сердце, но море мне только снится»…
Хронология разрушается, разрывается ветхой половой тряпицей, встаёт на дыбы сию секунду, здесь и сейчас. Когда я сижу в родительском кресле в крошечной шкатулке, временно бросая курить. Подменяя докучливую привычку скольжением пальцев по буквицам чёрно-белой клавиатуры. Не важно, что у меня есть некая субъективная правда. Всем интересно читать о себе, мне любопытно писать только о тщательно пережёванном, о том, что затрагивает моё бытие. Даже сухое перечисление фактов не отвечает действительности вполне. А мысли? Акценты и воспоминания? Активное использование опыта Рес назвал бы случайностью, а не творческой победой… Ах да, Солнце моё незакатное, Рес — это… хотела написать безответственную пакость, но вовремя одёрнула себя… чрезвычайно талантливый поклонник творчества Бродского и Ерофеева. Именем Реса /тогда ещё Петра Ушки/ я обращена в творчество. Правда, он мой несостоявшийся гуру, мы разошлись характерами, и он передал меня на попечение Крайзер и Ха-а — он так полагает. Я всё-таки склоняюсь, что я их обрела самостоятельно.
Фиксирую. Письменно. Воздвигнуть памятник. Обязательно рукотворный. По весу никак не менее трёхтомника Фихтенгольца. Какие-то гугл картинки несолидные показывает – на лекциях по математическому анализу этими книженциями можно было в самый беспутный рассудок вдолбить интегрирование. Занятно, наряду с беловороньими школьными зимами вспомнился универ: дни механико-математического факультета, когда заключались самые демократичные браки, и я обрела сразу нескольких мужей и жён, обзавелась, как минимум, пятью детьми и клятвенными заверениями трёх супругов подавать мне кофе в постель по субботам с помянутым всуе Фихтенгольцем на голове. Завтра суббота?..
О чём это я? Монумент. Не путать с миномётом. Самому чуткому и мужественному моему читателю. Меньше чем за месяц исполосовать своим трогательным вниманием мой блог беспризорный и недокричавший — это сверхдостижение! Я покорена и раздета… «Шляпу сними».
На ближайшую ночь я бросила курить. Неустанно подтверждая гипотезу, что люди делятся на курящих и временно не курящих. Первый раз я безуспешно отказывалась от дыма в 2002-ом, летом, после начального курса. Толком не удалось. Во второй раз меня к благому делу подтолкнул Синтон — зимой 2003-го, сдаётся мне. Позже моё попустительство здоровью заявило: финита ля комедия. На четвёртом курсе я запыхтела во всю круговерть, в частности, с Андреем и Co. Но в мае 2006-го оставила сигареты всерьёз. Заболела краснухой. Инкубационный период сопровождался резкими головными болями в левой части лба. Осенью 2007-го закурила я по бесшабашности вкупе с заниженной самооценкой и бездельем. Из-за задач по экономике. Я не рассчитала свои силы, решила, что запросила мало денег, а работа потребуется нешуточная. Хотела отказаться. Андрей остановил — мол, взялась, так не выпендривайся. В Египте я держалась до последнего дня, когда был совершенный перепел от избытка местного сухого глинтвейна. Я осознавала каждую точечку на белом полу, но всё крепче обнимала мраморные ёмкости поочерёдно, пока после душа не забылась тревожным сном. На следующий день мы улетали. Отвратительное пробуждение — «а будильник звонит — и вот это, действительно, мерзко»… Море — единственное, за что стоит не бранить Египет…Оно воскрешает любое похмелье.
Я научилась отыскивать бездонных личностей. И даже нравится им. Тешу себя, что искренне любима многими из них — именно так, как необходимо мне… С достаточной степенью доверия, интеллекта и снисходительности. Всеобъемлющие не навязчивы, они появляются именно тогда, когда есть потребность. Хотя… для того, чтобы верить в участие, вовсе не обязательно разговаривать — можно представить. Обнять и помечтать о пребывании по ту сторону баррикад. В ином мире.
Родная моя, в последний день горерадостного 2012-го я проснулась около пяти… как раз тогда, когда тебе положено досматривать седьмой эротический сон. Да, на утренние сборы у меня уходит много времени. Во всём виноваты адепты непослушания — торчащие во всех, кроме желательных, направлениях кудри. Уже не соломенные.
Меня раздразнил экскурсовод-румын. Он пытался разлюбезно со мной раззнакомиться (да-да, именно раз- в значении не) и это ему шикарно удалось. Я воткнула в уши Арбенину вкупе с Кашиным и Шопеном, обалдевая от возмущенного эдакой беспардонной выходкой солнца. Гид заметил и отчеканил: «Вы меня не слушаете… Если бы Вы сдавали мне экзамен, Вы бы, непременно, провалились». Я парировала без тени замешательства: «Если бы я была Вашей студенткой, Вы бы записали меня в любимицы… я умею прилежно учиться. К тому же, учитывая мой законченный педагогический стаж в университете рука об руку с ненавистной и обольстительной математикой, я могу себе позволить слушать на отдыхе только то, что затмевает бесконечность нулей тишины»…
В Яремче экскурсовод оттаял… особенно, когда группа разбежалась от его настойчивых басен. Он даже благодушно сфотографировал меня, гоняя по камням и побуждая позировать, захватывая в кадры чужие локти и противное лучистое светило, но — какие мелочи, не правда ли, Вихрь мой печальный?..
Носочки, варежки, чаи, карпатское мыло, вышиванки… и співоча українська: «Вам шкарпеточки чоловічі або жіночі? А розмір?» — «Візьміть, ну будь ласочка!» — «Чого бажаєте?» — «Кохання до нестями!» Чи розумієте Ви мене, моя чарівна пані?..
Яремче сразил (город всё-таки, хоть и среднего рода) контрастной весной… после мороза с повышенной влажностью /по-питерски/ Черновцов, мои два свитера усердно потели.
И был обед. Как всегда, исключительно сытный (безусловное свойство гостеприимного края), из четырёх блюд. Вот пшёнка на сметане с творогом /национальное гуцульское блюдо/ на десерт не сподобилась проникнуть в рот. Категорически! Мон шер, українською «сподобатись» — это «понравится», к слову.
А потом этот псевдоевропейским пафосом обрушившийся Буковель… подъёмники недосягаемы из-за очередей, суета и двухчасовая маета хождений по сувенирному рынку… хочу в Закопане с папой!
Две сотни километров назад преодолевали мучительно долго, моё раздражение гидом росло в геометрической прогрессии наряду с тающей надеждой привести себя в порядок к банкету… В коридоре зачем-то прикрикнула на ни в чём не повинных соседей, которые расставили свои дутые лыжные тела густо — не пройти. Теперь вот стыдно. С прошлого года, между прочим.
В зеркале обнаружила красный глаз /сосуд лопнул, чтоб его/, усталые виски /а с ударением на первый слог получается пикантно/, презрительно стиснутый рот и отсутствие праздника в носу. Кое-как втянулась в платье по случаю /на свидании продемонстрирую/ и через полчаса оказалась в огнистой гостиной рядом с масштабно спивающимися новогодними белорусами, сомнительными бусинкой и менестрелем, сёмгой, водкой, ананасами, волнительными бёдрами и… беспросветным мушесоньем.
Про мой крошечный подвиг ты знаешь, мон шер… Но — позволишь?
Не прокатилась по горному склону в заносчивом Буковеле, зато горделиво прогулялась мимо черновецкого сумасшедшего дома в два часа ночи, пока все маньяки беспечно праздновали. Правда, меня за пятки покусывал страх замёрзнуть вусмерть. Меня сладкоречивый бармен душевно настраивал, что брести никак не меньше получаса. Видать, в провинции все немного эстонцы… минут за десять добежала я от ресторана до гостиницы, презрев топографический кретинизм. В 2013-ом точно буду находить всё-всё-всё и в сжатые сроки. И зевать на торжествах…
Продолжение сочиняется. Настойчиво требую Музу вдохновлять.
Хочется писать до зуда подноготного, до дрожи в усталых коленках, до струн, шелестящих в негнущейся шее, до стиснутого волнением желудка… Ты сдержала своё обещание – отпустила меня… Ни снов, ни хандры, ни щёпоти ностальгии, ни злости, накрывающей душным капюшоном, ни беспомощных потуг-возвращений, ни пут, запястья затирающих до синяков… только свет и благодарность… с неизбывным принятием. Не предательства – окончания. Но – целостного. Нынешняя жизнь показательна – мы устали друг от друга… за столько-то судеб! Не мудрено. Саламандра в поисках тебя, в попытках изменить тебя истрепала свой хвост… бежать за тобой? Чересчур прочно ты связан правилами, долгами, годами… А мне свободно в этой тюрьме-заповеднике… иначе никакого платона-мендельсона-муромской не получилось бы! Я остаюсь. Для тебя это, разумеется, блажь… А, впрочем, думай как угодно. Какая, в сущности, разница?..
Меня всё одно занимают нынче только её «капли хрустальные, встывшие в олово миндалевидных глаз», моя карьера и гнетущее отсутствие стихов, Пратчетт и сумбурный дефицит доверия/общения в лучшем друге, Воробышкино «АХ!» и возвращение из Австралии, Киев в феврале и две замечательные женщины, перевернувшие негасимым рок-н-роллом, брожения по потолку, воспоминания о Карпатах и желание испробовать сноуборд…
Ты сдержала слово. Лёгкость и облегчение неопИсюемые… И за неё спасибо… За понимание, где и как искать… Прости меня. Только не отвечай: Бог простит. Не люблю я твоего бога… и фанклуб его меня не прельщает…
Стоп. Я давно не воспринимаю тебя в качестве собеседника. Но – мне важно последний раз произнести: спасибо… Теперь ты – только С. П. Никак иначе.
Физически я отправилась на запад одна… Потешно, побег от себя превратился в непрерывное чувствование… рядом… когда каждое «скучаю» отдаётся звоном рождественских колокольчиков… мелодия в ушах переписывается в нашу историю… Я путешествовала в автобусе на двух креслах – с повышенным комфортом… У меня регулярно возникали диссонанс и необъяснимое возмущение всякий раз, когда рядом со мной садились экскурсоводы или даже круглолицая и задорная Алёнка с близким кентавровским нравом… как будто это ТВОЁ место… и только… Расстояние медленно увеличивалось… подаренный условно бесплатный мобильный Интернет подкреплял иллюзию связи… как и номер телефона… ничего не изменилось – я писала всё те же простыни с постыдными ошибками/очепятками, но, тем не менее, я как будто сегодня утром вернулась к ТЕБЕ… не расставаясь ни на мгновение… Ночь в пути длилась, длилась, длилась, длилась и никак не желала рассасываться… останавливались мало, посему я постоянно вынуждена была искать наиболее щадящее положение – нет, не для ног, для мочевого пузыря… и не пить: каждый лишний глоток сока чреват!..
Мы прибыли с часовым опозданием… и тотчас закрутилось… времени в обрез… с моей панической пунктуальностью это смерти подобно!
Отель приятственно удивил и очаровал – дружелюбием и неназойливой предупредительностью персонала, кристальной чистотой и европейским дизайном номеров, роскошной французской кроватью, регулярно горячей водой, отменным отоплением и грандиозной плазменной панелью. Я не привязана к удобствам – все, кто спали со мной в одной палатке и бывали у меня дома со сломанными кранами, выключателями и дверьми, в этом убедились на собственном опыте. Просто неустанно всплывает в мозгу полуголодный Питер на краю 2011-го, когда я откровенно не рассчитала с деньгами, осталась, фактически, без связи, не смогла воспользоваться кредиткой, давилась хлебом с майонезом в третьеразрядных столовых и мёрзла в советской гостинице без адреса и названия на фанерной полуторке… Я обожаю Питер, если вдруг! Беззазорно и наповал! Тогдашняя поездка была нужна мне, как воздух… Я не жалею… Я встречала 2011-ый на Дворцовой площади с двумя обворожительными барышнями – упоительная женщина появилась в августе… Я даже могу улыбнуться, потому что это было… Без моего дремучего прошлого и прочих отчаянных неприличностей, со мной нынче не было бы ТЕБЯ… остаётся признать его смертным. И начать седьмую ли, семидесятую ли, семитысячную ли… не кошачью – лисью!
Черновцы, овеянные мистически-насмешливыми рассказами Ха-а, меня захватили… вскружили голову и вскрыли (уже выпотрошенную давно!) внутрянку. Университет свалился на меня сверху вниз грандиозной красно-кирпичной глыбищей и цепко прижал к земле… вот так с полуопущенным восторженным хвостом и розовым (от холода, а ТЫ что подумала?) носом, я по-пластунски почти вползла в него. Да-да, согласна, преувеличиваю, всего-то на полусогнутых… Храм, мраморный, голубой, красный… статуи, ёлки, пространства… не многим фотоаппаратам под силу – куда моей примитивной цифровой мыльнице… и в этом музее студенты шастают! Философско-теологического факультета.
Солнце то ли от возбуждения, то ли от моего дурашливо-счастливеющего вида, скатываясь к закату, в каждую снежинку умудрялось проникнуть, прощупать и соблазнить всё видимое… а наш высокий bus семенил неповоротливым ленивцем – длинным, как тепличный огурец, грузно ворча, проталкивая свою холёную тушку в узенькие мощённые улочки мимо разноцветных малоэтажных особнячков-гномиков, мимо пьяной церкви со скрученными куполами, синагог, костёлов, несостоявшегося Исакиевского собора и памятников к Панской (или Кобылянской) пешеходной (на которой больше не нужно разуваться, ибо её давно не моют с мылом и не метут розами). А чего стоят элегантный костюм трубочиста с зеркальной заслонкой в районе сердца и гигантский велосипед!
Вечер увенчался превосходным ужином. Да, кормили нас… если не на убой, то – на совесть! Я-то знаю толк в кухне. Чаще бываю непритязательна и скромна (исключение – творожные тортики), но, как раб желудка (с бабочками), я не могла не оценить скрученные в аппетитные рулетики блинчики (с вишнёвым вареньем!), сочные отбивные с пылу, с жару, картоплю по-селянські – с румяными корочками, свежие овощи в достатке, отлично приготовленную куриную грудку и фрикадельки. Я обед присовокупила просто. А то подумаешь, чего доброго, что я обжора. К слову, место за любым столом напротив меня всегда оставалось свободным…
После душа я уютно устроилась под одеялом в любимейшей мягкой синей пижаме и заМЕЧТАтельном настроении, намереваясь нахлобучить «Шляпу, полную небес», но внезапно моё уединение прервал стук. Не следует открывать никому без задней мысли!
Почему если женщина отдыхает в самодостаточном единстве с собой, каждый временно независимый мужчина считает своим священным долгом скрасить своим далеко не всегда кчёмным обществом её вечера наедине с Интернетом?.. Ко мне в номер (как выяснилось позже, не только ко мне) пытался вломиться один из водителей нашего раскрашенного цветастыми рекламными слоганами транспорта… с коньяком. Выпроводить его оказалось непросто… Вежливость подвела меня, неожиданно оказавшись не безотказной манипуляцией… Пришлось повысить голос и откровенно захлопнуть дверь – с усилием, ибо её настойчиво тянули в обратном направлении. К счастью, незваный татарин осознал, что мне по плечу поднять на уши всю гостиницу.
Продолжение когда-нибудь состоится… Надеюсь, завтра. Жаль, нельзя писать на ходу.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
timeasmymeasure
