На дне

[limurk]

Когда в феврале 2022 года я стала много писать /в частности, об этике на рабочем месте, о своём болезненном и благополучном опыте в профессиональной сфере/, у меня было ощущение... полноты жизни. Точнее, видение перспектив. Мне тогда казалось, что я накопила ресурса, готова двигаться к иным горизонтам в терапии с новой терапевткой, что мои семейные отношения вполне гармоничны /иллюзия!/, а чрезвычайно дружелюбные и, кажется, вполне успешные собеседования и попытки реализоваться/найти себе место в сфере копирайтинга на английском в IT придавали уверенности. У меня появились новые подруги/приятели(ьницы), накануне большой войны моё настроение соответствовало погоде — тёплой, солнечной, как предвкушение весны.

Но 24 февраля всё изменилось и пошло наперекосяк. Возможно, когда-нибудь у меня хватит сил и желания описать промежуток между 25.02 и 02.03, хотя впечатления и воспоминания стираются, блекнут, теряются и соскальзывают в небытие. Вероятно, когда я созрею, ничего не останется, кроме невнятных фантазий и морока.

После отъезда 2 марта из Харькова я провела двенадцать странных дней в Днепре, не находя себе места, не понимая, что делать дальше. А потом мы спонтанно решили ехать в Германию. В семью, которая, со слов Даши, согласилась нас принять. Я ничего не знала тогда о Зоретц, не представляла, что меня ждёт, поладим ли мы /спойлер: нет/, не понимала, как устроена жизнь на чужбине, как меня будет рвать на части, как я не буду находить себе места, как реализуется мой самый жуткий ночной кошмар — меня бросят/растопчут/выкинут, как ненужную вещь, в эмиграции ещё и с тысячей претензий, притрушенных газлайтингом. Оглядываясь назад... я предпочла бы никогда не знакомиться с Катериной. Не приезжать в Германию. В идеале, честно говоря, было бы вообще закончиться в первые дни полномасштабного вторжения. Но отчего-то даже благодатный инфаркт от стресса мне не грозит /обидно!/.

Нет-нет, суицидальных мыслей у меня нет, самоубиться мне не хочется, отнюдь, я даже жизнь веду прилежно в духе максимальной заботы о здоровье/сне/самочувствии: курить бросила больше года назад, питаюсь плюс-минус правильно, ложусь и встаю в одно и то же время, много двигаюсь /хвала трудам насущным/… и совсем-совсем не про потуги саморазрушения, как раз наоборот. Создаю себе в тихом городе/тюрьме разочарования уютную зону комфорта, тяну лямку не безрадостной, нет, но бессмысленной жизни, которую я не выбирала /да, я не выбирала рождаться/.

Когда я изложила свои соображения терапевтке, ей, кажется, взгруснулось. Она отметила, что ей горько это слышать. И, по моим ощущениям, попыталась сдвинуть меня с мёртвой точки тотального разочарования в сторону надежды. Но... странное дело, я оказывалась в выжженой пустыне ли, в тихом городе ли, в горстке пепла своих неоправданных ожиданий и утраченных иллюзий, в точке невозврата и бессилия точно добрую дюжину раз /как будто не одну жизнь прожила, а несколько/. Прежде мне было очень неуютно. Я искала надежду. Я верила в перемены. Я хотя бы ползла к некоему будущему, в котором возможны счастье, любовь, семья, отношения, кайф от процесса, профессиональная самореализация /и больше денег/, удовольствия, путешествия, творчество, созидание, переводы и писанина /и больше денег/, насыщенное взаимодействие с людьми, перемога України /и Израиля/... и много денег. А теперь я живу без надежды. Совсем. Не жду ничего, кроме следующего хорошего дня. И в этой пустоте вне желаний и ожиданий, в твёрдой уверенности, что ничего из вышеперечисленного попросту невозможно без боли навзрыд и выгорания, без каких-то геркулесовых усилий, на які я не здатна взагалі... ну ок, кроме поездок, удовольствий /и чуть больше денег/... мне /впервые!/ уютно. Я в кои-то веки сообразила, наконец, что такое зона комфорта. Это когда отказываешься от идеи своей грандиозности, да и просто способности к чему угодно /к отношениям, любви, созданию семьи, профессиональной самореализации/, и принимаешь со всеми потрохами, что вот я /слабая, депрессивная, с низким уровнем энергии, без кукурузы, не умею, похоже, в близость и до чёртиков боюсь людей, возможно, в спектре, но хотя бы стремящаяся всеми силами не множить зло, быть на стороне созидания, ну а с точки зрения ценностей и убеждений... всё же всецело на стороне добра, по крайней мере, хотелось бы верить/, другой не будет, не дадено, не предвидится.

Да-да-да, если вам не нравится место, которое вы занимаете, просто смените его, вы же не дерево. Но меня устраивает место. Точнее, не так. Я, по-моему, дерево, которое всю свою жизнь пыталось влезть на рыбу, но никак. Одним словом, you know it. После некоторого количества попыток я выдохлась. У меня закончились желания и мечты. Как и жажда жить эту жизнь с намерением сплести причудливый коврик у порога. Мысль, которую я еще подросткой позаимствовала у Сомерсета Моэма и которая согревала меня в самые чёрные дни. Не хочу я уже никакого причудливого коврика впечатлений и опыта. Нет в моём опыте, кроме драмы, боли, личной... ущербности, неспособности к правильным социальным играм и миллиона ограничений, через которые я не в состоянии переступить, никаких причуд. А чуда и подавно. Нет, я не обесцениваю. Я радикально принимаю реальность. Вроде именно этого добивалась от меня моя первая терапевтка. Принимаю бессилие. В котором, как оказалось, можно неплохо так существовать от вдоха до выдоха, от одного хорошего дня к другому. И я совершенно точно не хочу ни к чему стремиться и строить планы. Не хочу опять попадаться на крючок надежды. Или влюблённости. Или занятия, в котором растворяешься без остатка. Или компании, где время останавливается и рождается волшебство. У меня всё это было. И я больше не хочу. Сумасшедшие, потрясающие, мощные эмоции стопроцентного счастья /имя им легион/ не компенсируют в моём субъективном восприятии... острое желание быть своей среди сверсниц/ков, а не жертвой буллинга и игнора, неспособность не заплакать и ясное понимание, что другие смотрят на это... явно пренебрежительно /какое сочувствие, на мои слёзы окружающие обычно реагировали... примерно как на досадливых насекомых... кроме родителей, разумеется, мама и папа искренне жалели/, хождение по краю в два часа ночи, будучи студенткой /везение, что меня не изнасиловали, а прецедент был/, неприкаянности, длиной в полгода, в двадцать четыре... с рискованным сексом, первой манифестацией нелеченой депрессии и прочей дичью, шатание на краю балкона после выпитой бутылки коньяка в двадцать шесть /благодаря разговорам с В. не свалилась вниз, сдаётся мне, была близка/, пронзительного недоумения, когда любимый вроде бы человек смеётся над твоими слезами и огрызается в ответ на жалобы о войне 2014 /да ещё постоянно норовит уйти/, ужаса от потери горячо любимой когда-то работы, тотального выгорания от столкновения с эмоциональным насилием в правозащитной организации, наконец, чёрной дыры эмиграции и одиночества на фоне потери единственного, что как-то успокаивало: веры в гуманистические идеалы /и что человечество, в целом, движется в диаметрально противоположном аду направлении, но, по-моему, нет/.

Не думаю, что мне выпало какое-то рекордное количество боли, совсем нет. Да и большей частью как-то везло не свалиться в совсем очевидное какое-то пекло. В мире достаточно добрых людей, чтобы удержаться на плаву. Просто для меня лично мир — довольно недружелюбное место, полное опасностей и катастроф. Вот такой у меня личный болевой порог, что с меня довольно. Страстей и несбывшегося. Упущенных возможностей и поисков предназначения. Погони за любовью и принятием. С меня хватит. Genug. Enough.

Терапевтка полагает, что это просто очередной кризис, когда не работают прежние паттерны, а новых нет. Но я не хочу разрабатывать новые. Ни малейшего желания. Ни крупицы. Я не хочу искать свою кукурузу. Или партнёршу. Думать, что отзывается и какая профессия мне ближе. Я не хочу... жить. Я вынуждена, поэтому я тяну эту лямку от одного хорошего дня к другому. Восхищаюсь людьми, которые ситуативно добры ко мне. Собираю в копилку впечатления. Пытаюсь получать удовольствие. И мне... внезапно нормально. Я не в отчаянии. Я не бегаю по потолку. Я не убиваюсь от ощущения безнадёжности. Мне в кои-то веки относительно ок. И нет, я не хочу отталкиваться от дна. Дна нет. Есть бесконечное падение, в котором с каждым днем я всё ближе к финалу.