![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Лис взяла маркер, подошла к краю лысеющего абзаца и твёрдой рукой добавила примечание:
«P.S. Пусть у всех будет настоящий чай. Не из пакетиков, а душистый бергамотом и надеждой».
Строчки засияли. Четверг одобрительно кивнула, пряча маркер в кобуру.
Суббота же вовсю жонглировала знаками препинания, припасая метафорические мины для крокетного поля.
— Идём, — тихо произнесла Четверг. — У нас много работы. Нужно убедиться, что когда в полночь часы остановятся, мир не исчезнет, а затаит дыхание... в предчувствии новой главы.
Лис вдруг поняла: в ответ на её бунт межпространство... явно пытается свернуть лавочку, избегая отвечать на волнующие женщину вопросы. Но Суббота и Четверг отказывались мириться с концом света, да и сама Лис вынуждена была признать, что не готова прощаться с еженедельными приключениями.
...Где-то по другую сторону рука Автора/ки замерла. Сюжет стал слишком непредсказуемым. Слишком живым. Слишком... фиолетовым.
...Последние часы 24 декабря таяли, а над гигантским стадионом, где должен был состояться финальный матч Супербола по крокету, висело предпраздничное напряжение. Тысячи зрителей скандировали имя Йолинга Керна. Но в темноте под трибунами зрело иное... неуместное Рождество.
Суббота в костюме Санты для маскировки виртуозно порхала по полю, высыпая из мешка невидимые запятые-ловушки. Каждая из них, оседая на идеально подстриженной траве, искажала временной поток, заставляя игроков запинаться.
— Готово! — прошипела она в наушник. — Йолинг Керн сейчас поскользнётся... на метафоре жадности!
Когда тот, споткнувшись, приготовился к очередному удару, Суббота активировала... восклицательные знаки. Вместо привычного «клац» по мячу раздался оглушительный «БУМ!». Диктор, вещавший о вечных ценностях крокета, от неожиданности нелепо запищал. А в ключевых зонах на рекламных табло, поглощая слоганы в никуда, повисли многоточия.
Лис в ярком наряде гимнастки из группы поддержки стояла в центре поля. На экране появился Йолинг Керн, поднявший молоток для решающего удара.
В тот момент, когда мужчина открыл рот, чтобы произнести заранее заготовленную речь, п(р)орицающий голос Лис, усиленный магией Книгомирья, проник в головы зрителей/льниц, транслируя алчные мысли Йолинга: «Все эти идиоты мои. Мои деньги. Моё Рождество. Мой мир».
«Самое время активировать фиолетовую интервенцию!» — подумала Лис.
...Баннеры Голиафа, униформа игроков, даже небо окрасились в бунтарский фиолетовый цвет, стирая корпоративную безликость.
Четверг стояла у главной крокетной лунки, спрятавшись за рекламным щитом. За пять минут до полуночи она подняла пистолет-маркер.
— Открывайтесь! — прошептала она.
Лунки завертелись, превращаясь в вихри из страниц и букв. На волю поспешили все те, кого Голиаф пытался вычеркнуть: поэтесса, чьи оды печатали мелким шрифтом на обёртках для сластей, теперь декламировала свои стихи во весь голос; юная героиня, которая вместо профессиональной самореализации в химии и физике, получила в финале... счастливое замужество с предпринимателем, ловко жонглировала формулами, колбами и пробирками; воительница, заточённая одинокой принцессой в башне, бежала по полю, отрубая мечом головы манекенам с логотипами Голиафа... А двенадцать убийц из восточного экспресса просто устали ждать Пуаро, развернули карточный стол прямо на центральной линии и начали играть в преферанс.
Сюжет трещал по швам, но не рвался — переписывался. Вместо финального свистка над стадионом разлился густой, ароматный пар. Он поднимался от трибун, из-под скамеек, из ладоней ошеломлённых зрителей/льниц. Тысячи людей обнаружили, что держат не стаканы с газировкой или пивом, а тёплые чашки с душистым... чаем. К стадиону галопом рвалось... непредсказуемое Рождество.
...По другую сторону писатель/ница взял/а ручку и принялся/ась делать заметки для следующей главы, чувствуя острую необходимость писать. Мир не исчез. Просто затаил дыхание... чтобы начать новый раздел, написанный не из-под палки чужих ожиданий — из страсти и жажды творчества.
«P.S. Пусть у всех будет настоящий чай. Не из пакетиков, а душистый бергамотом и надеждой».
Строчки засияли. Четверг одобрительно кивнула, пряча маркер в кобуру.
Суббота же вовсю жонглировала знаками препинания, припасая метафорические мины для крокетного поля.
— Идём, — тихо произнесла Четверг. — У нас много работы. Нужно убедиться, что когда в полночь часы остановятся, мир не исчезнет, а затаит дыхание... в предчувствии новой главы.
Лис вдруг поняла: в ответ на её бунт межпространство... явно пытается свернуть лавочку, избегая отвечать на волнующие женщину вопросы. Но Суббота и Четверг отказывались мириться с концом света, да и сама Лис вынуждена была признать, что не готова прощаться с еженедельными приключениями.
...Где-то по другую сторону рука Автора/ки замерла. Сюжет стал слишком непредсказуемым. Слишком живым. Слишком... фиолетовым.
...Последние часы 24 декабря таяли, а над гигантским стадионом, где должен был состояться финальный матч Супербола по крокету, висело предпраздничное напряжение. Тысячи зрителей скандировали имя Йолинга Керна. Но в темноте под трибунами зрело иное... неуместное Рождество.
Суббота в костюме Санты для маскировки виртуозно порхала по полю, высыпая из мешка невидимые запятые-ловушки. Каждая из них, оседая на идеально подстриженной траве, искажала временной поток, заставляя игроков запинаться.
— Готово! — прошипела она в наушник. — Йолинг Керн сейчас поскользнётся... на метафоре жадности!
Когда тот, споткнувшись, приготовился к очередному удару, Суббота активировала... восклицательные знаки. Вместо привычного «клац» по мячу раздался оглушительный «БУМ!». Диктор, вещавший о вечных ценностях крокета, от неожиданности нелепо запищал. А в ключевых зонах на рекламных табло, поглощая слоганы в никуда, повисли многоточия.
Лис в ярком наряде гимнастки из группы поддержки стояла в центре поля. На экране появился Йолинг Керн, поднявший молоток для решающего удара.
В тот момент, когда мужчина открыл рот, чтобы произнести заранее заготовленную речь, п(р)орицающий голос Лис, усиленный магией Книгомирья, проник в головы зрителей/льниц, транслируя алчные мысли Йолинга: «Все эти идиоты мои. Мои деньги. Моё Рождество. Мой мир».
«Самое время активировать фиолетовую интервенцию!» — подумала Лис.
...Баннеры Голиафа, униформа игроков, даже небо окрасились в бунтарский фиолетовый цвет, стирая корпоративную безликость.
Четверг стояла у главной крокетной лунки, спрятавшись за рекламным щитом. За пять минут до полуночи она подняла пистолет-маркер.
— Открывайтесь! — прошептала она.
Лунки завертелись, превращаясь в вихри из страниц и букв. На волю поспешили все те, кого Голиаф пытался вычеркнуть: поэтесса, чьи оды печатали мелким шрифтом на обёртках для сластей, теперь декламировала свои стихи во весь голос; юная героиня, которая вместо профессиональной самореализации в химии и физике, получила в финале... счастливое замужество с предпринимателем, ловко жонглировала формулами, колбами и пробирками; воительница, заточённая одинокой принцессой в башне, бежала по полю, отрубая мечом головы манекенам с логотипами Голиафа... А двенадцать убийц из восточного экспресса просто устали ждать Пуаро, развернули карточный стол прямо на центральной линии и начали играть в преферанс.
Сюжет трещал по швам, но не рвался — переписывался. Вместо финального свистка над стадионом разлился густой, ароматный пар. Он поднимался от трибун, из-под скамеек, из ладоней ошеломлённых зрителей/льниц. Тысячи людей обнаружили, что держат не стаканы с газировкой или пивом, а тёплые чашки с душистым... чаем. К стадиону галопом рвалось... непредсказуемое Рождество.
...По другую сторону писатель/ница взял/а ручку и принялся/ась делать заметки для следующей главы, чувствуя острую необходимость писать. Мир не исчез. Просто затаил дыхание... чтобы начать новый раздел, написанный не из-под палки чужих ожиданий — из страсти и жажды творчества.
