От субботы до субботы. Молочные реки, кисельные берега

 

...Сочельник в южной Германии принёс ветер, сырую стужу — один градус в плюс ошущался минус пятью, и первый нерешительный снег.

Лис едва выдержала два дня в предпраздничном безумии супермаркета; поход на работу всякий раз стоил героических усилий. Да, дни шли, заявление об увольнении набирало ход, до освобождения оставалось три недели, но... выходных критично не хватало для восстановления, в отпуск хотелось... на год, а для новых обязанностей в кондитерской с середины января требовалось быть свежей, как огурчик, и наполненной жаждой трудиться энтузиасткой.

Нынче, в преддверии ухода, в магазине Лис хвалили, подчёркивая, какая, оказывается, она замечательная сотрудница (главное, дешёвая), всячески демонстрируя сожаление. Впрочем, несмотря на озвученную официально основную причину — тяжело физически, невыносимо для спины и поясницы, никто не удосужился хоть сколько-то облегчить ей последний месяц. Лис по-прежнему в критические моменты оставалась одна, без дополнительной помощи и участия, наедине с тактическими управленческими ошибками. Сотрудники/цы продолжали бежать из супермаркета, как с тонущего корабля, в том числе недавно нанятые, а новых, по словам правой руки собственника, не удавалось найти.

24 декабря Лис отправилась на прогулку. Рождественскую ярмарку в этом году она уже проворонила со всеми потрохами, так что вместо глинтвейна в безлюдном городе, где все сидели по домам с картофельным салатом, тушёной красной капустой и жареным гусём с кнедликами... языком ловила снежинки, совсем как в детстве. Настроение прыгало от нелепого предвкушения новогодних чудес до придавившей к полу вселенской усталости, когда и трёх выходных мало, чтобы прийти в себя.

Лис сделала уборку, планировала в пятницу утром сходить в бассейн; холодильник был полон всякой всячиной, а на столе дозревало манго.

Женщина прилегла на диван, чтобы немного передохнуть. Веки сами собой сомкнулись — грань между явью и дрёмой истончилась. Внезапно Лис ощутила запах бумаги и озона, как после грозы. Где-то рядом еле слышно зазвенели невидимые колокольчики, а затем раздался хлопок, словно захлопнули гигантскую книгу. Лис открыла глаза.

Над ней висели тысячи крошечных зеркальных многогранников. Стены и потолок, казалось, состояли из бликов, расширяя и без того грандиозное пространство миллионами одинаковых вселенных. Конусообразные книжные шкафы, узкие снизу, широкие сверху, наполненные до отказа как старинными, так и ультрасовременными изданиями в произвольном порядке, уходили куда-то ввысь, куда вели винтовые расходящиеся, передвижные лестницы. Тумбочки с выдвижными ящиками, столы с лампами в форме бутонов, гроздей винограда, рогов изобилия, баклажана или хурмы подчёркивали сюрреалистический уют библиотеки.

Посредине на начищенном паркете лежал ковёр из овчины молочного цвета, на нём стоял огромный стеклянный глобус. Вместо привычных материков и океанов на нём была размещена выпуклая карта неведомого города, всякий раз другого.

Лис обнаружила, что сидит в одном из плетёных кресел в виде скорлупки грецкого ореха. Напротив, в таком же кресле устроилась Суббота, погружённая в чтение постоянно меняющейся книги; выглядела она безмятежной.

— Привет, спящая красавица, — не поднимая головы, пробормотала Суббота. — Не ожидала тебя так скоро. К тому же, не по инструкции. Рождественское чудо?..

— Привет, — улыбнулась Лис. — Какое там чудо. Скорее, межпространственная телепортация по принуждению. Я вообще-то собиралась съесть манго.

Суббота посмотрела на подругу.

— Мелковато для Сочельника, не находишь?

— Зато честно. Меня уже даже не удивляет... выдернули в самый подходящий момент. Устала, как древний мамонт на грани вымирания, а тут... явление рождественского духа, призрака... Субботы. И на том спасибо! Хоть не призрака прошлого, который начнёт нудить о потерянных возможностях. Раз уж ты здесь… С Рождеством! С непредсказуемой, но, надеюсь, увлекательной новой главой?.. — Лис подошла к глобусу и склонилась на сферой.

Проступавший сквозь прозрачную гладь город, лишённый красок, растекался игрой света в гранях, обнажая матовые изгибы и острые линии, — хрупкий механизм, собранный из застывших мгновений.

В центре высились массивные стены древней крепости. Стеклянные башни с глубокими трещинами в кладке казались высеченными из цельных кусков горного хрусталя. Между ними, во рву, тянулись бесконечные ряды книжных полок, заставленных мириадами крошечных прямоугольников.

Город огибала широкая, плавно изогнутая лента реки. Её поверхность была испещрена мелкими чешуйками — рябью. Через реку то и дело были перекинуты тонкие, как паутинки, нити арочных мостов.

У подножия холма стояло монументальное здание с высокими окнами-витражами, некогда бывшее кинотеатром. Теперь его внутренности представляли собой концентрические круги стеллажей, уходящих в глубину, словно воронка, затягивающая внутрь каждого/ую искателя/льницу смысла.

Вдоль замковых стен тянулись шершавые открытые ниши, вероятно, из песчаника. Здесь не было дверей — только ряды корешков, открытых всем ветрам, и маленькие коробочки-копилки с прорезью для монет.

Улицы города напоминали извилистые трещины на льду. Домики с острыми крышами плотно жались друг к другу. На фасадах проступали едва заметные выпуклые буквы вывесок, приглашающие войти в «картографические залы» или «поэтические чердаки».

Над крышами возвышалась игла церковной колокольни. Её поверхность была покрыта гравировкой, имитирующей резьбу по камню, а вокруг застыли тени надгробий, поросших прозрачным мхом.

В стороне, на лугу, раскинулись гигантские шатры. Казалось, под их сводами заперто эхо тысяч голосов, спорящих о вечном.

— Это место... — Лис замялась. — Похоже, здесь слова весят больше золота.

Суббота подошла ближе.

— Там сейчас тоже Сочельник, Лис. Но вместо гусей там едят... идеи! Может... махнём на... молочные луга? Кажется, там происходит что-то любопытное... ярмарка? Фестиваль?..

— Почему нет?

Женщины взялись за руки, Лис коснулась ладонью шатра и... в мгновение ока они оказались внутри: в гигантской белой палатке, где гудели голоса от низких контральто до тонких сопрано.

Это был не обычный базар — целый лабиринт из временных книжных стеллажей, уставленных тысячами томов. Сквозь матерчатые стены пробивался приглушённый свет, а сверху свисали вымпелы с каллиграфическими надписями: HAY FESTIVAL, WORDS MATTER, READ MORE.

Вокруг текли ручейки людей: кто-то листал только что купленную книгу, кто-то стоял в очереди за глинтвейном и грогом, кто-то увлечённо о чём-то спорил.

— Ну вот, — Суббота огляделась, поправляя ожерелье. — Похоже, мы в самом эпицентре... ядерного взрыва, то бишь ярмарки идей. Или это... особый ритуал, когда все атеисты/ки собираются, чтобы почитать?..

Воздух вибрировал от интеллектуальной энергии и полнился рассказанными историями.

— Похоже, нас занесло туда, где ценят содержание... Впрочем, количество тоже, — усмехнулась Лис, проводя указательным пальцем по корешкам книг.

Суббота кивнула в сторону открытого прохода, где за матерчатой стеной виднелась старинная каменная кладка и несколько деревянных ящиков, заставленных книгами.

— Идём, — сказала она. — Может, там найдётся что-нибудь, как пережить праздники с пользой для разума... но без ущерба для нервной системы.

Они вышли из основного шатра и оказались на небольшой площади, где несколько книжных полок протянулись вдоль стены, похожей на руины древнего замка. Возле них, увлечённо что-то записывая в блокнот, стоял... невысокий, жилистый мужчина в поношенном твидовом пиджаке с заплатами на локтях. Его тронутые сединой волосы топорщились в разные стороны, словно он только что вышел из аэродинамической трубы. Он что-то бормотал себе под нос, сверяя записи в с названиями книг.

— Не то... всё не то... много логики, мало абсурда, — ворчал он.

Лис замерла. Лицо мужчины показалось ей смутно знакомым, словно она видела его на задней стороне обложки какой-то запутанной, но увлекательной книги.

— Джаспер? — негромко произнесла Суббота; в её голосе послышалось редкое для неё почтение, выстоянное на иронии.

Мужчина вздрогнул, обернулся и посмотрел на них поверх очков-половинок.

— Новые персонажи? Или старые знакомые? Только не говорите мне, что вы из отдела корректуры. Я как раз пытаюсь доказать, что в Сочельник алфавитный порядок... оскорбляет воображение!

— Мы скорее... вольные читательницы, — ответила Лис. — Решили проверить, действительно ли... здесь идеи едят вместо гусей.

— Идеи гораздо питательнее, — заверил её писатель, захлопывая блокнот. — Хотя от грога с жареным камамбером я бы не отказался. Но прежде... — он заговорщицки понизил голос, — не поможете ли вы мне отыскать одну книгу? Она имеет неприятную привычку менять название, как только берешь её в руки. В ней спрятана инструкция, как сделать так, чтобы 25 декабря наступило... в головах у тех, кто разучился удивляться.

— Как же нам её узнать? — Лис подошла ближе к полкам. — Есть какие-то особые приметы? Может... она рычит или бьётся током?..

Автор прищурился, потирая подбородок.

— Схватываете на лету! От неё исходит едва уловимый аромат... обещаний, которые мы давали себе в детстве, но так и не решились выполнить. И ещё она весит ровно столько, сколько весит ваша самая бредовая мысль.

Суббота скептически приподняла бровь.

— Моей дури хватит на целую библиотеку! В моём случае книга будет неподъёмной?..

— Примерно так, — подтвердил мужчина. — Но сейчас она, скорее всего, прикидывается незаметным пособием. Например, справочником по налогообложению в Уэльсе за 1984 год. Классификацией оттенков серого. Она убеждена: в канун Рождества никто в здравом уме не потянется за таким чтивом.

Лис медленно пошла вдоль стеллажа. Её пальцы скользили по корешкам: пожелтевшая бумага, тиснёная кожа, дешёвый мягкий переплёт. В голове проносились обрывки мыслей: супермаркет, увольнение, кондитерская, эмиграция, второсортность, война, зрада, дім, Харків, лгбтк+, несбывшиеся надежды, неправильные выборы, одиночество, новые связи, подарки, полные смысла...

Вдруг её рука замерла. Среди ярких обложек современных бестселлеров сиротливо жалась серая брошюра. Лис коснулась её, и по ладони пробежала тёплая волна, как от глотка грога в морозный вечер после катания на санках с горы.

— Кажется... нашла, — прошептала она.

В ту же секунду серая обложка начала переливаться, как перламутровая раковина. Сквозь поверхность проступили, складываясь в слова, буквы сразу множества названий: «Инструкция по эксплуатации завтрашнего дня», «Как сахарная пудра меняет траекторию звёзд», «Шесть суббот на неделе и один четверг», «Рецепты из бергамота и смыслов»...

— Ну же, — подбодрил писатель, подходя ближе. — На каком имени она остановится сегодня?

Буквы на обложке бешено вращались, как стёклышки в калейдоскопе. На мгновение показалось, что книга так и не сможет выбрать что-то одно. Но вдруг движение замедлилось, перламутр потускнел, уступив место матовой бумаге цвета зимнего неба перед рассветом, а на ней было выведено: «Право на выдох. Пособие для тех, кто уже дошёл».

Писатель довольно крякнул и потёр ладони.

— Редкое издание... прагматичный выбор! Похоже, книга сочла, что нынче не до метафор. Обычно желают завоевать мир или успеть всё.

Суббота положила руку подруге на плечо.

— «Право на выдох»... — задумчиво повторила она.

Лис перевернула обложку. На форзаце была изображена сама... Лис, но не та героиня печального образа, взиравшая на неё из зеркала по утрам. На снимке она сидела в залитой солнцем кондитерской. На витрине стояла табличка: «Закрыто. Мы ушли дышать. Вернёмся, когда наберёмся сил».

— Это... — Лис запнулась.

— Это один из вариантов финала... Или начала. Книга не даёт ответов, просто напоминает, что сценарий можно переписать.

В этот момент донёсся звон колоколов. Сочельник в Уэльсе перетекал в Рождество.

— Знаешь, — Лис подняла глаза, — я пойду в бассейн в пятницу, обязательно вздремну в обед и разрешу себе... просто быть. Ошибаться, жалеть себя, не справляться, хотеть в бесконечный отпуск и... писать сказки.