Большая разница
Dec. 1st, 2023 07:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
limurkЗдається, мені потрібно нарешті написати про подяку, бо це найтепліше почуття останнього місяця. Коли на початку березня ластівка на чолі з Катрусею вивозила нас з Харкова до Дніпра після першого авіаудару на Горизонті, здавалося, що потрібно лише трошки везіння. На щастя, Катіни досвід і вміння концентруватися навіть у складних ситуаціях зробили свою справу. А в Дніпрі на нас чекала вся любляча Катіна родина. Вони завжди приймали мене, як рідну, а під час війни їхня підтримка виявилася безцінною. Стільки любові, тепла й ніжності...
И не то... чтобы это было написано неискренне, отнюдь. Просто столько воды с тех пор утекло, да и доминирующим настроением апреля была совсем не благодарность. Мы жили тогда у Зоретц. Последние, как и отчасти... как я оцениваю с позиции дня сегодняшнего... Катя с её фырканием и жалобами всё не то, всё не так, Сильвия фальшивая и прочая... сделали два месяца пребывания на Цогенфельдштрассе 7 невыносимыми.
Мне известно, что Катерина винит меня и приписывает мне всё что душе угодно, начиная от эмоционального насилия и заканчивая махровым абъюзом. А моя беда в том, что я едва вывозила и изо всех шкур пыталась хоть как-то вырулить из сложившейся ситуации... хотя бы лежать, ползти в нужном направлении, уговаривая Дашу побеседовать с Зилке, как-то пытаясь записать нас к врачу/докторке, чтобы получить рецепты, организуя нам ужины/обеды у родителей, а также экскурсии/поездки, занимаясь документами и вынужденно коммуницируя с Сильвией и Кристианом.
Мне потом вменили, что я, такая-сякая, в Равенсбург родителей притащила, зону комфорта, что я со всех сторон привилигированная и английским владею. И ещё смею Катерину упрекать, что ей не приходилось общаться с Зоретц, ходить за молоком и прочая. Да, не приходилось. И не она лишилась дома на линии фронта, как мои родители. И ей далеко не за шестьдесят, как им. И даже не почти сорок, как мне. И родилась и выросла она в областном центре, а не в провинции, как я. Я так свято уверовала в собственную привилигированность, в то, что куда не глянь, у меня всюду преимущества, что абсолютно упустила из виду... Катерина даже не пытается осмыслить собственные привилегии. Зачем же? Сейчас каждый вечер я вижу, точнее, слышу в соседней комнате монстра... и меня охватывает ужас, как я могла не видеть, не (пред)чувствовать ничего прежде...
Я наконец-то услышала полную версию произошедшего в Кёльне. Оказывается, закадычная подруга Катерины, к которой она отправилась в гости, употребила изрядное количество алкоголя в Катином номере и ночью пригласила туда собственного бойфренда. Как любопытно. Катерина была возмущена, когда я высказалась против гостей в совместной квартире, когда я устроила скандал её новой пассии /с которой она в моём присутствии, напомню, в моей комнате отсутствует дверь... занялась сексом/. А тут... внезапно подруга оказалась персоной нон грата, ибо привела бойфренда в номер, оплаченный Катериной. По мнению Кати тогда, в июле месяце, когда она привела в дом девицу, я должна была за неё порадоваться. Что ж она сама не порадовалась за приятельницу?.. Экстравагантная штука жизнь. Жаль только, некоторые люди не способны на рефлексию.
Сегодня идёт снег. 25 ноября. Первый снег в этом году в Равенсбурге. Точнее, я сейчас в Маркдорфе, в отеле, смотрю в окно на падающий снег. Дома тоже на днях шёл снег... в Харькове. Дома. Справа в тому, що в мене немає дому... Такой далёкой, такой уже немыслимой, нереальной кажется прежняя жизнь там, в железобетонном сером моём Харкове. В городе, который я по-настоящему полюбила только когда потеряла. В городе, к которому прикипела, казалось, мёртво с семнадцати, который удержал от переезда сначала в Киев, потом в Одессу, а позже в Днепр. Скучаю ли я? Сейчас уже меньше. Впрочем, я, наверное, просто стараюсь не думать.
Внезапно мне нравится моя нынешняя работа. Особенно в день зарплаты. Но не только. Мне нравится, что результаты понятны и предсказуемы. Мне импонирует адекватность и этичность процессов. Разумеется, есть нюансы и недочёты, и немало. Но я, во-первых, ощущаю, что ко мне, в целом, относятся уважительно, а, во-вторых, мой труд оценивается сообразно, а не обесценивается.
Я не позволяла себе оплакивать прежнюю жизнь. Прошлое. У меня в голове звучали слова моей первой психотерапевтки... о переселенц(к)ах с Донбасса в 2014 году, которые не позволяли себе жить дальше, прозябали на чемоданах в надежде вернуться. Начиная с 17 марта прошлого года здесь, в Германии я изо всех сил пыталась бежать как можно быстрее, чтобы просто оставаться на месте.
В феврале 2023 очень хотелось перестать дышать. Не проснуться. Закончиться. Было очень страшно. И больно. И очень горько за весь причиненный другим ущерб. За все свои промахи и ошибки, когда пренебрегала чужими чувствами, делала другим больно, осознанно или невольно, когда обманывала и подводила, когда оставляла тех, кто любил искренне и глубоко, пусть и не так, как мне было нужно.
Но я почему-то выстояла. Выжила. Выдержала. По одному крошечному шагу в день. От вдоха до выдоха. Даже без терапии, хотя хочу к ней вернуться. Хочу вернуться к Ирине. Если примет.
Сначала в марте я учила немецкий. В мае начала приём антидепрессантов. В августе прошла стажировку в книжном магазине и дала себе зарок. Не ждать и не искать ни подружеских, ни романтических отношений. Потом нашла работу. Сейчас думаю о поисках другого жилья. О возвращении в терапию. Осознаю реальность и творчески приспосабливаюсь к ней.
В октябре прошлого года я ощущала колоссальное сопротивление. Да и проблематично открываться терапевтке, которой завидуешь. Я, в целом, кошмарно завистлива.
А ещё... моя первая терапевтка точно знала, как жить правильно. Нет, не как мне правильно жить, отнюдь. Она знала точно, каким образом она хочет эту жизнь жить, что ей важно, что имеет значение и смысл. У неё были абсолютно конкретные и крепкие цели и ценности. В ней было много опоры. В своих ценностях она была невероятно, неоспоримо, чётко последовательна.
Несколько значимых для меня людей когда-то сказали мне примерно следующее: «Ты (в смысле я) для меня, кстати, образец принципиальной сторонницы гуманизма и цивилизационных ценностей. Когда меня заносит в ненависть ко всему человечеству, я думаю что вот есть ты и ещё такие как ты, и это прям стержень всего прогрессивного и разумного. И надо поддерживать это и примыкать к нему, а человечество как-то подтянется. Иначе нельзя...»
Так вот мне кажется, это не про меня, а про мою первую терапевтку. Только по-настоящему встретившись со второй, с её, ровно такой же как у меня неуверенностью, как нужно жить, как правильно, я осмыслила, что меня якорило, держало в первой, несмотря на её лютую безответственность и необязательность.
А я... я ведь как та героиня из фильма «Дрянь». Кстати, Катерина не смогла его смотреть, посчитала чудовищно-скучным. Если не сказать хуже. Хотя... почему я не задумалась? Ведь далеко не впервые она отрицала достойное и тонкое кино. Да разве только кино.
I want someone to tell me what to wear every morning. I want someone to tell me what to eat. What to like, what to hate, what to rage about. What to listen to, what band to like. What to buy tickets for. What to joke about, what to not joke about. I want someone to tell me what to believe in. Who to vote for and who to love and how to tell them. I think I just want someone to tell me how to live my life, Father, because so far I think I've been getting it wrong.
Fleabag, Season 2: Episode 4
Так вот. То, что объединяло нас с Ириной /она не знала, как правильно жить, она просто жила, оставаясь при этом человечной/, в итоге превратилось а пропасть. Я не ощущала опоры, а чувствовала только зависть. Она /не я/ в Украине, она /не я/ пока убеждена, что психотерапия — её путь, она /не я/ хочет и делает, она /не я/ может поехать в Харьков. Она /не я/ вряд ли испытывает материальные трудности и имеет долги. Она /не я/, похоже, любит свою работу. Поэтому я сбежала. В депрессию. В прогулки. В самобичевание вкупе с жалостью к себе.
Но я решила вернуться. Я хочу попытаться шагнуть в наших с Ириной отношениях куда-то дальше. Последний мой запрос в терапии был... научиться быть по отношению к себе более человечной. Удивительное дело, я, правда, перестала от себя требовать. Возможного и невозможного. Я просто принимаю себя как... довольно обыкновенного человека с низким уровнем энергии. С вероятно ненормотипичными чертами. Не способного на что-либо грандиозное. Или хотя бы значимое. Весомое. Вот и вся моя ценность /и рыночная стоимость/. Негусто, но как есть.
Сегодня утром, ещё в сумерках ленивого воскресенья, когда я шла на остановку, шёл снег. Лапатый, хлопьями, оседал на ресницах, таял на кончике носа. И мне вспомнился текст Адрианы Лито, и я мысленно заговорила со своей терапевткой.
Хочу сберечь этот текст тут, чтобы перечитывать на пороге очередной чёрной дыры. Впрочем, в конце концов даже чёрных дыр не останется. Они схлопнутся. И всюду воцарится вечная расширяющаяся чистая энергия.
Странный текст про добро и зло
Подруга вчера плакала про всё происходящее.
В том числе про то, почему мы — можем и делаем так мало, «всего лишь» помогаем беженцам, работаем с пострадавшими, спасаем котиков, а они — убивают тысячи людей, натравливают взрослых мужчин на детей, возвращающихся с лечения, и разрушают дома.
Я немного подумала об этом. И поняла, что я вообще не согласна.
Тут такое дело — на самом деле света очень много. Просто мы его не замечаем.
Взять, например... Да любой город. Большую часть времени это вполне нормальное место: люди встают утром, сажают оливки, пекут булочки, раскладывают помидоры, едут в офисы программировать или переводить, лечат людей, рисуют картины, спускаются в шахты или оформляют документы.
Мы строим этот мир.
Мы обнимаем детей, завтракаем с друзьями, создаём и смотрим фильмы, платим налоги и собираем мебель.
Это огромный мир, и он никогда не спит и не встаёт на паузу — он работает круглосуточно.
И он состоит из нас — миллиардов людей, которые не то, чтобы на стороне добра, но на стороне созидания, на стороне функционирующей вселенной.
Не нужно каждому быть президентом, чтобы этот мир работал. Нужно много маленьких дел.
И есть зло.
Зло похищает детей, отправляет солдат на войну и сбрасывает бомбы на города.
Но посмотрите, какое оно бессильное: какое бы оружие у него ни было, мы снова встаём, строим наши домики и пекарни, сметаем осколки и ремонтируем сломанное.
Зло может убивать детей, но ему всё мешает: от наших заповедей до сил человеческого тела, способного выжить после восьми пуль.
Глядя на хаос, пытаюшийся захватить нас в последние годы, я вижу лишь ещё большую прочность добра.
Это не пятьдесят на пятьдесят и не девяносто на десять.
Добра очень много, оно очень сильное.
И если вы думаете, что зло сильно или побеждает — это лишь показывает, насколько вы к нему нетерпимы, ведь вам кажутся огромными его совсем небольшие количества.
И это правильно.
Именно поэтому у него нет шансов: потому что мы не хотим отдавать ему ни одного ребёнка, мы не хотим боли ни одной женщине, мы против того, чтобы пострадал хотя бы один дом.
И чтобы ни происходило, я встану с утра и пойду работать. И муж мой пойдет работать. И все мы.
И я чувствую, как каждый из вас поддерживает меня. И как вас много.
И я надеюсь, вы чувствуете, как я поддерживаю вас. (С)
Так вот. Я не на стороне добра. И я ничегошеньки не делаю для перемоги, ну или ничтожно мало. Но я, кажется, на стороне созидания. Я не приумножаю зло. Я принимаю сторону правого и слабого. Я хотя бы на уровне ценностей стремлюсь противостоять дискриминации и насилию, безнравственному и жуткому, магифрении, шизотерике, русской беспощадной агрессии и терроризму. Я встаю утром в одно и то же время, я работаю и плачу налоги, поддерживая социальный аппарат этой страны, моего временного пристанища. Я пытаюсь вернуть долги. Я люблю изо всех своих пусть очень небольших сил своих подруг и родителей. И я очень стараюсь оставаться на стороне созидания. Держаться.
