limurk

Я плохо понимаю, что делать со своей такой детской и заурядной завистливой злостью. Я пишу как не в себя, пренебрегая генеральной уборкой на кухне и прогулками. Становится ли мне легче? А чёрт его разумеет. Тревожно ли мне? Кажется, нет. Отодвигаю ли я срочный поиск работы? Да. А вот молчаливо и бессильно злиться мне — как с горы катиться.

Свято место пусто не бывает. Та самая переводчица с корабля на бал вернулась в брачное агентство через два дня после моего ухода. Собственница торжествовала и заказала в офис суши. Во время обеда она обсуждала войну (которой нет, как, вероятно, и COVID-19), Америку (в ней все с ума посходили), sexual harassment (женщины всё придумали) и трансгендерных персон (достали со своими верхними и нижними операциями). Такая набившая оскомину предсказуемость, что из крохотного объективирующего замечания (подумаешь, ерунда, сравнить женщину тридцати пяти с автомобилем с пробегом, это же метафора) вырастает буйным цветом виктимблейминг, трансфобия и какая-то дурно пахнущая в текущих украинских условиях аполитичность. И нарушения трудовой этики. В некотором роде это даже смешно. Если бы не бессилие невозможность повлиять и изменить. Я не вывожу вот этого детского крика внутри: ну как же так, почему женщины с ресурсами топчут себе подобных, зачем, как можно.

Вслед за мной из Diolli Matchmaking Agency решила уволиться заМЕЧТАтельная Женя, администраторка и помощница психологини. Не вынесла душа поэта позора мелочных обид, восстал он против мнений Светы. Имя leading matchmaker — Светлана. Если серьёзно, причины личные, высокая вероятность переезда в столицу.

Занятно, что «с высоты своего опыта» ей порекомендовали «воздержаться от глобальных перемен в жизни» и, в целом, не потакать мужским желаниям отправиться в Киев. И очень рвались поговорить по душам, и выясняли, а где же колечко и замуж.

Я предложила Жене шокировать руководство ещё больше, мол, на самом деле мы с ней «лёгкие и творческие» улетаем ввысь, а наши вторые половины печально уходят в закат. Тогда бы у меня был шанс получить титул коварной соблазнительницы на все времена и стать героиней будущего любовного романа Светланы. Или вот другая теленовелла. Моя любимая женщина, Катя, беременна от брата-близнеца партнёра Жени, Олега, который, умирая от рака, оставил ему наследство. Олег делает Кате предложение, она его принимает (выхода нет). Я подделываю подпись в завещании, становлюсь наркобаронессой, делаю пластическую операцию, становлюсь женщиной-олегом (Ольгой?) и обещаю Жене кольцо, если она приедет в Киев 14 февраля. Как гордая и свободная женщина, она отказывается и становится крестным отцом Катиного ребёнка (потому что может стать отцом, кто ей помешает!) в церкви макаронного монстра, поклявшись (покаявшись?) на чайнике Рассела.

После робких уговоров остаться, договорились о традиционных двух неделях и плавной передаче дел. Спустя пару часов две недели сократились до семи рабочих дней. Собственнице пришла в голову гениальная идея разделить обязанности Жени между переводчицей и дизайнеркой, почему нет? Разумеется, с повышением зарплаты обеим. Что-то очень субъективное и потаённое мне подсказывает, что в этом случае предприимчивая Светлана умудрилась изрядно сэкономить.

Что ж, кто-то без финансовой подушки и альтернативы теряет и отказывается от не соответствующей ценностям работы, не принимает нарушения границ и невыполненных обещаний, да и просто не желает работать без выходных за невнушительные деньги, а кто-то выигрывает и выходит сухой из воды. Привычное устройство мира, о которое хоть лбом убейся, ничего не изменится. Радикальное принятие, говорите? Просто не повезло? Просто не повезло. Просто зло, зло, зло.

Можно топать ногами и нести свою ярость терапевтке. Она предполагает, что отвращение — ведущая эмоция, побуждающая меня отстраняться от пугающих, токсичных для меня людей и ситуаций. А может я просто боюсь своей агрессивной субличности, её неуправлямости? Или доминантной субличности «так со мной нельзя, поэтому я буду реветь, жалко страдать и пережевывать упущенные возможности», а вовне сопливо и жалко извиняться (такое бывало)? Эту слабую и грустную детку только я могу защитить, а взрослая ей досталась ну так себе, рациональная и эмпатичная, не без того, но, вероятно, не самым подходящим образом социально адаптированная.

По следам терапии и тщательного всматривания в себя, по следам «Хрупких людей» Пирумовой (больше недоумения, чем принятия, но увлекает) задумываюсь о гибкости, грандиозности, отношениях, компромиссе, драконах и категоричности. Я подумаю об этом завтра.

А пока валидирую чувства. Та самая переводчица с корабля на бал тоже не в восторге от работы без выходных и эмоциональной перегрузки во время свиданий, от зарплаты и ответственности за фасилитацию взаимодействия взрослых людей. Дело, похоже, не в моей сверхчувствительности.

Явь наших снов земля не истребит, полночных лун к себе нас манят Светы.