Одесса и Белгород-Днестровский, июнь, 2011
Apr. 9th, 2012 10:30 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
limurkКогда Касуми в мае всеми красками своего сиренево-чёрного мирка живописала Одессу, я поняла, что, если срываться с бельевой верёвки собственного балкона, так только туда. Марго со своим бойфрендом звала меня в Одессу на троицу… но я, не справившись с переживаниями по поводу затянувшейся аллергии и двусмысленностью ситуёвины, предпочла тогда старинные харьковские усадьбы.
Попутно я начала отчаянно тормошить Ха-а, чтобы ребята взяли меня на Днестр. Они взяли! Они меня иногда берут, несмотря на то, что я молчуха, негодящая спорщица и редкостный хандрюк.
Я с трудом терплю поезда, вынужденно выслушивая околесицу соседей, – чувствую себя тощим плащиком, пригвождённым к стенке.
Не сочтите мужененавистницей в свете… нынешней однополой семьи, но отдельно взятые с нижней полки представители половины человечества, отличающейся от меня, к примеру, избыточной растительностью на ногах и груди, не просто разматывают мохеровый клубочек раздражения внутри, а ещё и способствуют тому, чтобы шерстинки подрагивали и вставали дыбом.
Мужчина в самом расцвете сил, с пропеллером сомнительного качества, «обаивал» самоудовлетворением иллюзорной харизмы двух прелесть каких хорошеньких дурочек. Меня, со скучающим выражением аквариумного взгляда, он записал, вероятно, в ужас какие «дурры» с односложными неприветливыми ответами, погружениями в книгу и бесформенным рюкзачищем.
Я категорически не способна находить общий язык с двуногими истинами в последней инстанции!
Остро ощущаю катастрофическим недостатком неумение рисовать. Пытаясь изобразить чувство, я неизменно впадаю либо в крайность условного эскиза, либо в детальную размазню.
Иногда кажется, что живу я только потому, что не теряю способности удивляться. Ну, если быть честной с собой хотя бы на треть, суицидальные мышли перестали посещать меня после душеспаси(беси?)тельного разговора с Крайзером. Он умеет даже в обыденной речи яростно живописать сильное ощущение и, несмотря на вздорную логику, Крайзу веришь… отчетливо представляя себе переживаемые круги ан-данте в агонии. С весны прошлого года я боюсь смерти, признаваться себе в этом странно и, пожалуй, гадко. А то, что люди называют надеждой или томлением по счастью, – такой себе вечный восход огней притона.
Одесский вокзал – тупиковый, но только на первый взгляд, потому что за ним начинается Город, пресловутая Листвия Элинор Фарджон. И на этот раз не обошлось без сказочницы с завлекающим косоглазием, воздушными смешинками, колоритным (с)течением авторского языка. Я никогда не умела толком выражать восхищение или благодарность: жалкие попытки подобны топтанию розового слонёнка с гламурным бантом на голове в лавке с глиняными безделками.
А потом был трамвай, который застрял напротив кладбища, с контролёром, настойчиво убеждающим меня в том, что все прочитанное/увиденное о шарлатанке-Одессе – правда.
Не давите на меня, у меня давление!
Лена Росовская всерьез намеревалась уговорить нас с Ха-а поспать, но мы предпочли искать утюг. Вначале были обшарены все неожиданные и безответственные места. Потом Лена, которая планировала разместить нас на ночлег у родителей, – те отправились на выходные на дачу, решила поговорить по телефону с мамой. Последняя предложила холодильник и ещё несколько экзотических вариантов, но… безрезультатно! Пришлось Крайзеру спешить на конференцию в мятой, на европейский манер, рубашке.
Заблудившись у морского вокзала, мы втроём – Ха-а, Крайзер и я, наматывали круги, когда Крайзу внепланово сообщили, что пришло время его выступления. Я оторопела: фигура с развивающимся хвостом затерялась пуговкой в безлюдных переулках грандиозного порта, а в мою голову никак не получилось уложить то, что ТАМ можно найти конференц-зал. Разве что в море.
Неторопливо и величественно – так, как умеет одна-единственная Инопланетянка, мы с Ха-а бродяжничали. По Потёмкинской – на Приморский бульвар, там – квас на парапете, мимо Дюка и Екатерины – на Ланжеронскую.
На листовке с рекламой какого-то ресторана быстрого питания мы обнаружили план пары-тройки центральных улиц, по нему исследовали окрестности оперного театра и археологического музея.
Прогулка по Дерибасовской закончилась в городском саду фисташковым мороженым.
Только-только я вошла во вкус променада, прибежал неугомонный Крайзер, требуя от нас стремительных предложений насыщенного маршрута. Я теряюсь перед его напором, вообще, я его обожаю – искренне, несмотря на то, что он принадлежит к числу людей, оказавшись с которыми тет-а-тет на необитаемом острове, я бы точно залезла на самую высокую пальму!
Мимо собора и атлантов, синагоги и старой биржи, вдоль череды маниакальных скверов, – к морю.
Я скучаю по большой воде… Не знаю, как остальные, я точно произошла от касатки. Хотя в прошлой жизни знакомство с Булгаковым закончилось расстрелом, а в позапрошлой Вагнер, кажется, осудил меня за еврейство в музыке. Наверное, поэтому нынче ощущаю себя черным длинноухим полоскуном в подвале. Перестукиваю, как белка, лапками по барабану с бельем, выбивая из него порошок без грязи, а потом вытряхиваю тыщей брызг чужие простыни.
Поездки нужны для того, чтобы, как минимум, убивать время, а, как максимум, понимать, принимать, обретать. Вверх по узенькой улочке к театру музыкальной комедии и… захлёстывает ощущение возвращения в Харьков, к зеркальной струе. Только в родном оперном не скачут кони сквозь стекла, погоняемые нимфой в лавровом венке.
Помнится, Лисихвоста пыталась убедить меня в том, что мы – богини. А я настойчиво открещивалась, мол, претендую на роль нимфы ну или… нимфоманки.
Я была немного наслышана о подруге Росовской еще до знакомства с ней. Ха-а рассказывала, когда они с Крайзером увидели Свету в Киеве, то подумали, что Лена приехала со… старшим братом. Потешно, позже в Харькове Петрушу приняли за моего… младшего брата. Внутренне я приготовилась лицезреть мужественного военного, а увидела вполне женственного пограничника с хрипловатым контральто.
Я скованно ощущаю себя в новой компании, особенно, если рядом Вихрь и Инопланетянка. Светлана, вообще, позже призналась, что посчитала меня… немой… ну или превратно молчаливой. В «кузене» Росовской меня подкупила её неподдельная нежность к Питеру и пространные разглагольствования о русском музее.
Лена, после лаконичной моей реплики, – отправилась в Петербург губить депрессию, непосредственно заявила: в следующий раз свисти, поедем хандрить вместе.
Уже ночью, сидя за столом с килькой в томате и пельменями, я рискнула попробовать разрекламированные Росовской помидорки. Предупреждать надо! – заявила моя перепуганная физия выброшенной на берег камбалой.
Я так и не услышала тогда Блиц-Си в авторском исполнении. Но прежде меня изрядно измучила стихами Росовской Петруша. Нет-нет, я с большим, искренним вниманием и уважением отношусь к творчеству нашей гостеприимной хозяйки, просто сложно воспринимать искусство, когда пресловутое высокое раз за разом суёт под нос едва знакомый человек телефонным экраном, а потом выжидательно высматривает мгновенную восторженную реакцию.
Я вздохнула с облегчением, когда томительная экзекуция поэзией была, наконец, прервана ужином с танцами Лены с веслом.
«Крайность в положительном и крайность в отрицательном походят одна на другую». Следующий день иначе как подсолнечным фарсом, парадоксально втянутым в ироничную ауру Города, в котором я оказалась, не назовёшь. Во-первых, если вас никогда не мучил зуд, – вы меня не поймёте, даже если вы – мой враг, потому как и в этом случае я вам не пожелаю чесучовой бессонницы в томительной жажде ёршика.
К утру у моего страха были уже глаза, как блюдца, и я решила, что домой придётся ехать раньше положенного срока, пока очи не доросли до приличных сковородок. Мне нечасто свойственно принимать верные решения, но поделиться с Ха-а опасениями явилось единственно правильным и результативным. Крайзер стремительно предложил вменяемое решение проблемы – я успокоилась и покидать компанию передумала.
Во-вторых, выяснилось, что поменялся ветер, а, значит, и маршрут. Путешествие по Днестру откладывалось до выяснения обстоятельств. После нескольких звонков Росовской, напоминающих вчерашние тщетные поиски утюга, мы направили стопы к Затоке. Мы намеревались поначалу поплавать в море, а после байдарничать в Днестровском лимане.
В-третьих, плавать в приграничных водах, даже верхом на крокодиле, чревато. Потоптавшись на набережной, мы сели на маршрутку… в обратном направлении.
Мы добрались до лагеря между морем и лиманом. Палатку разбили аккурат под ивами напротив асимметричной дыры в заборе, бетономешалки и действующих железнодорожных путей. Разговор периодически замирал в поездатом скрежете. По Хаашиному определению мы – матрасничали. Я рискнула искупаться в море, обнаружив метров через тридцать-пятьдесят, что села на мель.
Потом, путаясь в камнях и рельсах, мы с Ха-а возвратились к благозвучно-задумчивому Крайзеру. Я редко наблюдаю его в состоянии покоя. Я – (псевдо)специалист в области управления систем, в частности, занимаюсь вопросами достижения положения равновесия всяких там сложносочинённых маятников через конечный промежуток времени. Крайз в моём, вероятно, куцем, понимании неизменно ассоциируется с абсолютно не детерминированным аттрактором.
Мышь в красных трусах найдёт дрова даже там, где их не может быть в помине. Жиденькие вербы не внушали никакого доверия костру, поэтому Ха-а пошла напролом: через Лиман за железную ограду в поисках сухой древесинки. Дровишки, вестимые из-за забора, выбрасывались за его колючий шиворот прямо мне на голову, если не успевала ловить.
Как ни странно, Крайзер, не требуя насыщенного общения, по-прежнему уходил глубоко в себя, пока мы с Хаашенькой седлали байдарку в лимане и упорно сносились влево – я оттачивала навыки гребли. Далёко от берега Медвежук решила искупаться и, стоя в воде, отметила, что верхний борт лодки заканчивается где-то на уровне ее груди. Назад Ха-а волокла байдарку со мной пешком по дну, попутно отстирывая солью собственную футболку.
А закат прошел под огненными знамёнами горячих отбивных. «Матрасничание» вблизи цивилизации постоянным жеванием напоминает пикник.
На ночь Крайзер закутался в спальный мешок прямо на воздухе, предоставив трёхместную крышу нам с Ха-а. Так вольготно в палатке мне редко когда спалось, если бы не грохот поездов с раннего… но «вечное недовольство порождает больше пороков, чем любая другая слабость»!
Луна прогоркла, венчая небесный купол перезрелой тыквой солнца. Его, вместо футбольного мяча, гоняли ватные ботинки. Ботинки нетерпеливо и прерывисто дышали, то и дело пугая слонов под байдаркой, срывая парусину. Плавание выдалось напряжённым: верёвка жгла ладонь, крышка насоса вычерпывала воду, Ха-а не успевала донести бутылку до рта, боясь выпустить руль. Одним словом – бегущие-по-волнам. Но парус – не вёсла, совсем другой, суматошный, судорожный и ландшафтный кайф. Особенно впечатляет кажущаяся моментальной, резкая, а не плавная, смена пейзажа. Как будто смотришь фильм, а не путешествуешь.
Вот на горизонте только маячит мутным туманишком невнятный ещё Белгород-Днестровский, и почти сразу – кривые лапы ржавых портовых кранов тянутся к лодке, норовя спугнуть крокодила прибрежным мамонтом. Выныриваем в песчаной бухточке на берег, складываем под «быстрее-быстрее, сама-сама» байду, осматриваем близлежащие развалины и дуем в крепость.
Разумеется, мы карабкались всюду, где только можно, и бегали со стремительностью кузнечиков.
Отдохнуть удалось только во время обеда – куриные колбаски на гриле форевер! И мороженое, и квас, и снова мороженое. Некурение чревато офигуриванием и непроходимостью в дверные проёмы. Но не избавляет от необходимости лазания через крепостные стены! Нет, не во время экскурсии, а в поисках места для ночлега.
Рецепт «под крепостью во рву». Напялить на себя внушительный рюкзак, обязательно цвета хаки, чтобы казаться воинственной. Подняться вверх аккурат по оползневым каменюшкам, оступиться, съехать на попе, мысленно заорать на Крайзера, а вслух огрызнуться, и легко отделаться прозвищем «истеричка». Подтянуться на руках, подсобить пятой точке взгромоздиться на древнюю амбразуру или «дебаркадер» – моя мама, к примеру, так называет любое препятствие, и соскользнуть вниз. Отправиться на поиски места для палатки, абсолютно не понимая, как выглядит это самое свято место, которое, к тому же, должно быть пусто. Ругаясь, злобно обойти окрестности, ничего не выбрать, укоряя себя за туристическую бестолковость.
Вернуться к изгороди, за которой вещает нетерпеливый Крайзер и пугающе молчит Ха-а. Не убедить их переползать через забор, а, скорее, признать несостоятельность возврата к начальной точке. «Ни шагу назад!» Поймать байдарку и прочую поклажу. Наблюдать, как над каменными глыбами медленно появляется сначала чёлка, потом голубые глаза, потом плечи и, наконец, коленки Медвежоны. Идти только вперёд под перекрёстным огнём Крайзеровских требований «вынуть да пол'ожить» подходящую полянку.
Дошкандыбать до рва. Утрамбовать траву. Отправить Крайза за дровами. Выпить яду. То есть водки. После двух- или трёхмесячного сознательного воздержания. Выяснить, что за углом – город. Но поэты не ищут простых путей, поэтому сложные поползновения через частокол не напрасны. Купить дрова. Съесть за ужином в одиночку весь сервелат. Спрятаться в палатке и попытаться уснуть. Ворочаться, потому что Крайзер толкается и вдавливает в брезентовый бок. Утром упорно не открывать глаза настойчивому дождю. Обнаружить, что начались критические дни. Намокнуть, складывая рюкзаки. Надеть чужой дождевик и получить по первое число за свой – после суровой критики остального снаряжения. Оставить во рву купленные дрова и пятилитровую баклажку воды.
Во время пробежки к автовокзалу, подгоняемая Вихрем, развить скорость, не свойственную раньше даже на стометровке на уроках физкультуры. Залезть в автобус до промежуточной станции. Почувствовать себя выкупавшейся прямо в одежде и с головой. Лучше бы оставила последнюю на берегу. Вздохнуть. Пересесть на другой автобус. В Одессе прошлёпать по лужам и нагрянуть к Росовской. Финита.
Пончики бывают поразительно вкусными, а сухие джинсы и чужие кроссовки на редкость удобными. О дочери, балете и собаке хотелось бы сочинить как минимум дифирамб, но за неимением способностей, ограничусь книксеном. «Слова износились от частого употребления, их хватают, вертят, бросают прямо на пыльную мостовую. Письма безнадежно отважны, одиноки и обречены».
Жизнь состоит из прошлого – только туда возможно возвращаться. Время пустеет вне возвращений. Совсем как дом.
Мне везёт – я не влюбляюсь, вообще, личностно, в «скучных и толстых, как ветчина, или прозрачных, как подвешенное стёклышко». «Не несчастья, не болезни старят и убивают нас, а то, как люди смотрят, смеются, взбираются на ступеньки»… Мне представляется, что прочие не совершают ошибок, а если двигаются в том же направлении, что и я, или по-другому гадят под себя, я склонна их оправдывать, а ещё завидовать и злиться. Любить означает отдавать. Но что и зачем? Кому нужны мои «п(р)орывы душ(и/а)»?.. Родители, искренне и горячо мной любимые, – что, по опыту, или редкость, или глупость, вот и звучит бредово, порадуются, к слову, если я защищу диссер, а меня от одного только намёка трясёт и терзает.
Я к тебе прижимаюсь только ради хлеба! Кто мне подскажет, почему эта фраза сохранилась в заметках моего телефона?..
Снова на сковородке поджаривали солнце, а воздух провисал ворсисто канатами неподъёмными, необъятными, облитыми кипятком. Особнячководачность Одессы, изящная по-питерски архитектура и грубоватый колорит завораживали – кажется, я безнадёжно втюрилась в Город.
Вы полагаете, ситцы будут носиться, а филин – ночная птица? Вы ошибаетесь. Филин – одна из повторяющихся фамилий на 2-ом городском кладбище Одессы. Возле кладбищенской церкви ко мне пристали бомжи, еле отодрала.
Сдаётся мне, склепы будоражат не столько воображение Крайзера, сколько раздражение. Он оставил надежду покорить воды Днестра, исчерпал лимит благодушия, и от проявленной Крайзом несправедливости мне стало ужасно жаль себя. Жалость естественна, более того, думается, это самое человечное и благородное чувство. По отношению к другим. Близких людей особенно нужно беречь, они имеют свойство быстро заканчиваться.
Гложет от неспособности выдавить-выдать на гору не речь, так хотя бы толчёную известь.
Мы исходили поперёк Аркадию – типично крымско-курортный лоскуток Одессы, поглазели свысока на пляжи с шезлонгами и бассейнами и отправились на трамвае спать мимо кошачьих фосфоресцирующих глаз – фонарей, мимо киностудии Довженко, мимо обветшалых санаториев и разномастных вилл.
Последний день прошёл в сырости музейных катакомб и размышлениях о воссоздании под землёй полномасштабной социальной структуры с институтами образования и медицины, как минимум. Любопытно, горстка поэтов на необитаемом острове выстроила бы стандартную иерархию по образу и подобию, или они наугад и вне логики и системы съели бы друг друга?..
Саламандра кусает себя за хвост.
Заходя в комнату, обязательно придерживай двери. Они меняются, возвращаясь, рискуешь попасть в иной мир.
Труп, который читает стихи, придумал труп.
В Харькове отправляюсь на очередное свидание после длиннейшего перерыва, как на плаху. Мысленно готовлю себя к получасовому обмену пустотой и придумываю, в чём уличить, представляю, как смачно разругать, чего, наверняка, не сделаю. Скорее, включу тормоз и буду наблюдать, как юлит. Я знаю, что говорю, у меня свиданий вслепую не меньше тридцати было, а то и полсотни. Я верю в интернет, как в самый действенный способ знакомства субъективно. Если б не он, родимый, моя любовно-эротическая жизнь была бы бедненькой и невзрачной. А литературная – ушла под стол или в медный таз обрезками.
А я начинаю с конца, чтоб не повадно было! Забросила жужу в дальний пыльный угол памяти, становлюсь ремесленником, рожающим по рукописи в месяц. Так и хожу, беременная мёртвыми замыслами. Тащу за собой ноут в одесское рождество в надежде описательной, в итоге – только и делаю, что брожу и кушаю, а в метро накануне экзамена ёрзаю телефонные буковки и спотыкаюсь на каждой ступеньке.
Продолжение когда-нибудь сочиняется…
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Во-первых - класс!
Date: 2012-04-09 09:06 am (UTC)Вообще: меньше самобичевания, ведь - МОГЁШЬ!
Такие есть моменты - зашататься!
Re: Во-первых - класс!
Date: 2012-04-09 10:41 am (UTC)Во-вторых, я знаю, что есть контрапункт (ну или полифония), но не совсем ясно понимаю, что ты имел в виду. Наверное, я догадываюсь, о чем речь, но реализация представляется туманной.
Re: Во-первых - класс!
Date: 2012-04-09 11:11 am (UTC)no subject
Date: 2012-04-09 09:31 am (UTC)Но лимана мало-премало))))
Зато ты мне стока штук напомнила. Про утюг я забыла совсем)
"Я к тебе прижимаюсь только ради хлеба! " - автобус, ты ко мне льнешь, я а отдергиваю мокрый китель и спрашиваю, ты об меня греться или подремать? ))
а вообще я читала и поняла, что у меня эта поездка в голове на 4 примерно части разбита. и все воспринимаются абсолютно отдельными выездами. И самой Одессы у меня в голове очень мало как-то. сплошной лиман и крепость)
no subject
Date: 2012-04-09 09:32 am (UTC)Если б не ники, себя и Росовскую я б в твоем описании не узнала)))
no subject
Date: 2012-04-09 10:51 am (UTC)Я заметила, что мне сложно описывать ощущения, не вызываемые хотя бы косвенно общением с людьми. А с вменяемым и интересным изображением последовательности событий, вообще, беда ).
Я тебя пендельнула - у меня первый сколько-нибудь насыщенный пост за отчаянно долгий промежуток времени ).
А сколько всего еще надо писать... страшно представить ).
no subject
Date: 2012-04-11 12:43 pm (UTC)Ну ты у меня из пакета хлеб брала, собсна
Людей мне как раз иногда сложно описывать. Часто приходится учитывать, что обшутишь - потом ходи извиняйся)))
no subject
Date: 2012-06-14 02:28 pm (UTC)Ну и еще это проверка - читаешь ли ты в жж комменты, или все забросила)
no subject
Date: 2012-06-15 06:52 am (UTC)