limurk

— Серьёзно? Дюны и небо?.. Прежде нас никогда не разделяли, — вслух размышляла Дженни, развалившись на роскошном красном плюшевом диване в форме женских губ.

— Прежде нас и в преступлениях не обвиняли, — парировала Лис, раскачиваясь на громадных качелях с китайскими фонариками. — В какой-то момент я как будто отчётливо поняла: ты умерла. Это казалось таким реальным... и чрезвычайно болезненным. Какое облегчение видеть тебя снова, — улыбнулась она.

Стены и потолок из тысяч крошечных зеркальных многогранников отражали причудливую обстановку библиотеки: плетёные кресла-качалки, качели, диваны, подушки всех форм и размеров, конусообразные книжные шкафы, узкие снизу, широкие сверху, наполненные до отказа как старинными, так и ультрасовременными изданиями в произвольном порядке, винтовые расходящиеся, передвижные лестницы, тумбочки с выдвижными ящиками, столы с лампами в форме бутонов, грозди винограда, рога изобилия, баклажана или хурмы.

Маленькие зеркала как будто расширяли и без того грандиозное пространство на миллионы одинаковых вселенных. Посредине на начищенном паркете лежал ковёр из овчины молочного цвета, на нём стоял огромный стеклянный глобус. Вместо привычных материков и океанов на нём, казалось, была размещена выпуклая карта неведомого города с готическими соборами, шикарными парками, миниатюрным зоосадом, вокзалом, театрами, аэродромом для воздушных шаров, витиеватой линией рек и средневековым замком.

— Ну а ты? — спросила Лис. — Как и где ты провела прошлую субботу?

— Казалось, я попала в окончательно диджитализированную реальность, — задумчиво произнесла Дженни. — Я была не столько человеком, сколько виртуальной копией... следом в облаке из текстов, фотографий, видео, писем и сообщений. Словно я существовала только как... не знаю... участница дюжины чатов и десятка социальных сетей. В одном из, подозреваю, важных для меня чатов со студент(к)ами психологии мне пришло уведомление об ограничении доступа. А затем всюду, на всех платформах, во всех социальных сетях появился разоблачающий меня текст, в котором правдиво описана вся моя жизнь, но с акцентом на промахи и ошибки, любой поступок раздут в правонарушение, каждое действие — гнусное и лицемерное... моё цифровое сердце ушло в пятки: меня представили в свете, худшем из возможных. Словно я с детства притворялась неглупой, а, на самом деле, поверхностна, ничего не знаю и не умею. Я — самое бесполезное существо на земле и самое унылое приведение во вселенной, ленивое и безотвественное, с клубком зависимостей. Текст сопровождал коллаж из моих снимков, абсолютно кошмарных. Материал завирусился повсюду, осуждающие перепосты сделали все мои знакомые. Я не могла говорить, задыхалась и решила совершить цифровой суицид. Пришла в себя четыре утра, дома, в постели, в холодном поту.

— Какой мрачный сюжет...

— Да... чрезвычайно. И отчего-то по ощущениям пугающе реалистичный.... любопытно, — резко сменила тему Дженни, — если указать определённое место на глобусе... буквально ткнуть падьцем... и прыгнуть, попадёшь туда?

— Попробуем? — лукаво подмигнула Лис.

— Ага, почему нет. Висячие сады Семирамиды? — Дженни кивнула в сторону огромного парка.

Подруги взялись за руки, зажмурились, Лис привычно протянула руку вперёд... в следующий момент обе щурились от яркого солнечного света. Октябрь во всей красе гранатовых, сердоликовых, яшмовых, агатовых, опаловых нарядов блуждал рощами между садовых домиков, резных беседок, ручьёв, мостиков и фонтанов. Листья медитативно шуршали под ногами, на искусственных волнах лавировали серфингисты/ки в водолазых костюмах, на идеально изумрудном газоне призывно лежали десятки пёстрых циновок с корзинками для пикника. Из каждой торчала бутылка игристого.

— Да мы пируем! — заметила Дженни, доставая из корзинки клубнику, камамбер, грана падана, багет, разноцветные томаты черри, венгерскую салями, фуа-гра, устрицы и чесночный соус.

— Ничего себе!

После сытного полдника женщины вальяжно развалились на траве и долго молчали, разглядывая плывущие облака сквозь листву всех оттенков оранжевого и багрового. Каждая, наверное, думала о чём-то своём, но обе точно наслаждались минутами концентрированного блаженства, запечатлевая, запечатывая во внутренней вечности воспоминания, как абсолютно благодатные и беззаботные.

Лис встала и подошла к узкой, мелкой реке. Разулась, подвернула джинсы и вошла по колено в холодную воду. Сильное течение как будто обволакивало и стремилось прочь, унося дурные предчувствия и кошмары, уступая место сладкому целительному освобождению из пут апокалиптичной депрессивной реальности физически тяжёлой, унылой, бесперспективной работы, эмиграции и вечного чувства вины за череду неудачных решений.