Карманный театр (18 февраля)
…Если вы никогда не занимаетесь сексом под Шнитке – много теряете! Впрочем, я всерьёз озабочена осовремененной, эклектичной классикой, так что моё мнение – истина в отнюдь не последней инстанции субъективного пространства… мои любовники вряд ли разделяют мою увлечённость – не спрашивала. А исследование таких щепетильных вопросов постфактум утрачивает всякий смысл. Моя жизнь в отсутствии близости непременно поблёкла бы, если бы не музыка, театр, книги, поэты, стихи. Импульсивность и впечатлительность, расцениваемые мной в недалёком прошлом как несносный крест, обрели значимость подарка, якореи, вечного двигателя. Благодаря Воробышку (и не только) я поняла: единственная сила моя – способность чувствовать остро. Эта душеспасительная слабость (!) гонит в фантастические горящие дома, утешать и нянчить, до осипшего горланить в д’уше, выкрикивать счастье с балкона в четыре утра, ерепениться и реветь по мобильному под «не улетай вниз» или «я хрупкий маленький урод»…
Февральская суббота таится откровениями. В туалете пахнет детством. Через Харьков можно из Парижа добраться в Москву. Армянский коньяк обречён на потерю пробки и соседство с подарками за стеклом камеры хранения пустого супермаркета с хихикающими кассирами, но без огурцов. Звонки в два часа ночи чреваты слушанием умиротворённой Дымки и будильником беспокойных месседжей поутру. Мой излюбленный кабак отличается не только демократичностью цен, но и сквозьпальцевостью на бальзам из фляги в эспрессо и активный фотосет спектакля. Погружение в атмосферу драмы, соучастие недокричавшим и жгучее сомнение в том, что докричаться возможно – «шёпот мне в ухо набат»… Тени прошлого отпускают раньше полуночи. А неторопливое действо презентации третьей «Лавы» динамичней от неформатного икса не становится.
Одна за другой закрываются двери. Последней – моя входная за Ленкой с гитарой… почти священной – столько с её струнами связано мной фальшиво подпе(и?)того подлинно испытанного. Взамен же – символом тоскливых возвращений – приоткрывается всегда одна и та же: калитка в стене плача…
«Нет ничего хуже, чем скучать без взаимности»!
Накануне под шутливо-пафосное «Дорогая Лиза!» (звучит как «Кудрятая МурзиЛка») раскрывается шикарная открытка с многозначительной надписью «Самая увлекательная игра – жизнь» и post scriptum – «игра свободных»! Иллюзия свободы пешки во время эндшпиля...
Выть – не метафора вовсе… для того, кто «верует в ощущения». Ты говоришь, бытиё – непрерывный поиск вопросов, на которые нужно искать ответы. Попытка прикоснуться к истине. А меня воротит от повелительных: надобно, должно, следует! Из протеста. Впрочем, тот, кто привык видеть во мне «выдержанный коньячок», для кого моя спокойная заторможенность, молчанка, безынициативность привычны в общении, не чует бунта… разве что истерику, когда я читаю… значительное поначалу, вырванное, содранное прилипшим к свежей ссадине бинтом по ворсинке ценой неимоверных (но сладких!) усилий мазохиста, своё, тошнотворное, полуживое, умирающее на следующий день… через неделю… через месяц. Я редко возвращаюсь к прежним текстам, чтобы не скрипеть зубами – я и так по ночам злоупотребляю! Такие жалостливые сочетания буковок – «ради переживаний стоит жить, ради того, чтобы потом можно было о них кому-то рассказать».
Вопросы-ответы-вопросы. Как детская считалочка в процессе засыпания, а «сон сокращает ожидание». Разве любой ответ не относителен? Разве он может быть всесторонним и беспредельным? Ты возразишь, ссылаясь на расширение горизонтов. Но сколько случаев в истории (которая суть «сговор: главное – всех обмануть»), когда пространство сужалось до плоского, простецкого пазла?
Мы с тобой тянемся к определённости, как к манне, чтоб, наконец, насытиться. На время. Определённость – честность. Честность истинна? А недосказанность – шанс. Призрачный, сомнительный, но осязаемый. Желанный. Поставить цель, продумать в деталях стратегию, добиться результата – незамысловатая схема. Но не для мухи в сиропе. Хорошо хоть не захлёбывается, крылышками трепещет…